Пишет Ольга Буторина

Ехала в метро, прочитала через плечо в глянцевом журнале: "Кошмар нарастал, как снежный ком. Я была готова к реальному суициду".

Помню, как в школе учительница русского языка подчеркивала волнистой линией стилистические ошибки. За каждую, между прочим, снималось полбалла. Неужели современные авторы и редакторы не знают, что нарастают проблемы, но не кошмар; что снежный ком растет (но не нарастает); что суицид не бывает реальным (иначе он не суицид); а в отношении себя говорят "самоубийство", но не "суицид"? И вообще "суицид" - термин, который, как и любой термин, непригоден для описания переживаний. Все таки "наша Таня громко плачет", а не "находится в состоянии стресса".

Ладно, все мы делаем ошибки. У меня, например, проблемы с орфографией. Но, честное слово, я не могу сопереживать героине, история которой описана так вычурно и нескладно. Между тем простые слова "мое положение становилось все кошмарнее, я по-настоящему планировала самоубийство" вызвали бы нормальное человеческое сочувствие. 

Пишу и думаю, почему так сильно меня задели эти две фразы? Потому что в них я увидела пренебрежение к родному языку и недоверие к читателям, вернее, презумпцию их безразличия. Мол, без хлесткой фразы рассказ никто не оценит. Я считаю иначе: родной язык надо любить и относиться к нему, как к ценности. Людям же надо доверять и видеть в них лучшее. Иначе, зачем к ним обращаться, тем более на нелюбимом языке?

Сегодня в Москве проходит прощание с Виктором Степановичем Черномырдиным. Он возглавлял правительство России шесть тяжелых лет (1992 - 1998), когда страна переходила от закрытой плановой экономики к открытой и рыночной. Черномырдин был незаурядной, сильной личностью. От него исходили спокойствие и уверенность в собственной правоте, в правильности того, что он делал. 

Однажды мне довелось встретиться с Виктором Степановичем. Дело происходило весной 2006 года, когда он был послом на Украине. Киевский национальный университет организовал конференцию об отношениях России, Украины и Евросоюза. Я выступала с докладом о преимуществах и издержках региональной интеграции. На одном из заседаний наши места оказались рядом. Черномырдин сам заговорил со мной, как будто мы были давними знакомыми. Мы обменялись впечатлениями о том, сможет ли Украина вступить в ЕС и что ждет ее на этом пути. Мне бросилось в глаза, как просто и точно Черномырдин формулировал свои мысли. Было видно, что у него исключительно острый ум и широчайшая эрудиция.

Еще запомнилась такая деталь. Слушая доклады, он делал записи в блокноте. Писал чернильной ручкой аккуратным почерком и ровными строчками, подчеркивал важное, оставлял по краям ровные широкие поля (видимо, для будущих пометок). Эта манера меня по-настоящему впечатлила. На столе была разложена его папка с бумагами и письменными принадлежностями. Все вещи лежали на своих местах в идеальном порядке. По окончании заседания он моментально убрал все в папку все в том же безукоризненном порядке. Мы тепло распрощались, он пригласил приезжать в Киев. 

В перерыве все бывшие в зале журналисты кинулись с микрофонами к Черномырдину. Мне даже показалось, что украинские партнеры были несколько обижены таким вниманием к российскому послу, поскольку в зале было много видных преставителей украинской элиты. Отвечая на вопросы, Черномырдин произнес две тут же подхваченные СМИ фразы в характерном для него стиле.  "Вступая куда-то, надо следить, чтобы случайно во что-то не вступить" и "России неудобно вступать в ЕС, ведь она может на что-то наступить" (цитирую по памяти). 

Мне горько, что Виктор Степанович ушел из жизни.